- Чуваки, не продадите корабль?

          - Да не-е, у нас нет. Хотите, давайте с нами.

          Мы даем с ними. Сначала я, потом Андрей,
          пых-пых караблики, тихая гавань, голубая лагуна,
          забрезжили улыбки, кто-то кому-то подгоняет
          париков, ароомммааттттно, захожий люд зырит
          искоса, но не возражает. Ссыт и уходит. А мы
          покуриваем. Кто-то заходит в туалет поссать, а
          кто-то - покурить травы. Все было бы вполне
          обыденно, если бы туалет этот не был в театре
          Станиславского, и вверху, над нами не пел бы
          сейчас и не отплясывал Петр Николаич Мамонов.
          Травища оказалась так себе. Мы с Андреем
          вернулись в зал, и Вика тут же пожалела первый,
          наверное, раз в жизни, что не мужик она, и не с
          нами пошла, а к бабам. А кокаин нюхать тогда
          еще не практиковали. И фильма
          соответствующего, где Ума Турман фыркает как
          конь перед зеркалом в туалете тоже не было.

          А концерт был хорош очень. Последние Звуки Му.
          Я бы о нем во всех подробностях, но не стану.
          Ведь не про концерт же, когда здесь такое.
          "Здесь" - это уже улица Тверская, по окончании
          зрелища. Не успев толком отойти о парадного
          замечаем других. Стоят плотным кругом.

Why spend $23.90/month on AOL? Get NetZero Platinum's fast, reliable internet access for only 9.95/month.

          Совершают до боли знакомые движения. Мы с
          Андреем решаемся обратиться к ним, мол, ребята,
          продадите излишки? Не, говорят, не продадим. У
          самих мало. А вот угоститься - пожалуйста. На
          этот раз трава оказалась атомная (ударение на о,
          если кто забыл). В процессе забивания тамошний
          кудесник изготовил редкой сложности двойной
          косяк. Я после как ни старался, не получалось, да
          и не видел больше никогда мастерства такого.
          Короче, он одну беломорину как-то на другую
          насадил, и получилась бинарная боеголовка
          убойного действия.

          И вот такая картина: мы, вполне уже
          вставленные, стоим на краю тротуара
          центральной улицы города, где безумно много
          людей, где фонари светят, как прожектора в
          запретной зоне, а машины гудят и скрипят, где,
          наконец (приглядевшись), - стоит ментовский
          "козел" на тротуаре метрах в ста от нас. В нем,
          правда, никого нет. Но это не дает нам повода
          расслабиться. Стоим как на бритвах. А косяк (ох
          мама) все никак не кончается. Но мы его все-таки
          добили, взяли телефон устроителя мероприятия,
          каким-то чудесным образом приобрели корабль и
          разошлись. (Вспомнил как: он таки отдал нам
          остатки травы, мы ему, да ты что, как же так,
          спасибо брат, а он, да ладно, дескать, если
          понравится, телефон есть). Путь до Пушкинской
          длиною в три минуты обернулся для нас с
          Андреем и Викой парой парсеков. Но это совсем
          еще не конец истории, если вы так подумали.
          Дальше была поездка за травой в Чертаново.

          Мы поехали туда с Мишей. (Миши уже нет:
          скончался от передоза). Сначала, конечно,
          созвонились. Да вы приезжайте сами к нам в
          гости. От метро на автобусе пару остановок,
          пешочком, все хорошо, ориентиры пройдены, но
          подойдя к двери, мы как-то так с Мишей и
          задумались. Ну, вроде наркотная хата, притон.
          Люди разные. Шприцы валяются на полу, тела с
          ними же лежат. И как-то не то чтобы
          страшненько нам из-за этого, но неуютно. Денег
          на четыре-пять кораблей, и хочется нам с Мишей
          убойной шмали. Но не очень хочется в квартиру
          эту входить. Наконец, наши неприятные
          размышления прерывает хозяин: дверь открылась,
          и вот он стоит на пороге, улыбается. Я узнаю в
          нем того самого "устроителя мероприятия", что
          поделился с нами остатками своей флотилии.
          При дневном свете он выглядит вполне приятно,
          невысокого роста, с небольшой бородкой,
          аккуратно подстриженной. Заходите, говорит, мы
          тут как раз собираемся шибануть. Заходим, и
          сразу на кухню (а было начало осени, так что
          раздеваться не пришлось, а обувь -- да не надо,
          мол, не снимайте).

          Сидят там люди, человека четыре, такие вполне
          опрятные, виду незлого. Без лишних слов
          начинается сборка-разборка. Я говорю, дескать,
          хотим четыре корабля приобрести, хозяин
          щурится на меня, покурите, мол, сначала, а это
          все потом. Ну, покурили. И тут же второго
          запускают. Миша, гляжу, отъезжает потихоньку.
          А я к этой траве успел привыкнуть уже, потому
          понежней меня взяло, пообыденней. Посидели
          мы какое-то время, делать вроде нечего, трава
          куплена, люди о чем-то своем посмеиваются, а
          можно, - говорю я хозяину, мы тут немного
          походим? Нет вопросов, улыбается. Душевный
          оказался человек. Потом нас кашей гречневой
          кормил и котлетами, представляете? Но об этом
          будет чуть дальше.

          Заходим мы в первую от кухни комнату. Там -
          полумрак; глядит себе под ноги с заломленной
          шеей настольная лампа. На кровати без ножек
          лежит девушка. К ней подсаживается мужчина,
          вошедший вслед за нами. У девушки болит голова.
          Вполне трезвая девушка, приятной внешности. А
          таблетку, спрашиваю, пила? Ну да, пила, только
          не отпускает. Потом она поднялась с кровати и
          вышла, и мы с Мишей и с этим парнем остались
          одни. Он завел катушечник, и там был "Дорз",
          "конец", this is the-e-e-e eeeeeeeeeeennndd. Песня
          длинная, прямо-таки очень большая, но страшно
          проникновенная. В молчании мы дослушали ее до
          конца и сразу приступили к осмотру стен, потому
          что вся немаленькая эта комната от пола до
          потолка была обклеена вырезками из
          музыкальных журналов о всевозможных крутых
          рокерах. Это был зал славы музыкантов, и мы с
          Мишей ходили по нему как по музею, а парень
          улыбался, глядя на наши изыскания, и иногда
          что-то комментировал. О! говорил я, Оззи! Ты
          посмотри, какой он смешной чебурашка. Совсем
          ведь домашний, не страшный. Ага, соглашался
          Миша, и тыкал мне в следующую знаменитость.
          Смотри какая рожа. Очень было весело.
          Смеялись.

          Затем перешли в другую залу. Выглядела она
          неказисто: голые ободранные стены, ноль мебели,
          зато, я в первый раз такое видел -- огромный
          бильярдный стол - зеленое сукно - лампа сверху -
          склонившиеся фигуры - стук шаров -
          сосредоточенность - игра. Мы не умели играть;
          некоторое время мы с интересом наблюдали за
          игроками. Потом мы обошли комнату по
          периметру, намереваясь ее покинуть, и вдруг
          притомились. А тут и хозяин как из табакерки.
          Вы говорит, можете пока там - показывает через
          коридор в сторону покоев, где мы еще не были -
          телик посмотреть, а я сейчас чего-нибудь
          пожрать разогрею. Уходит. Мы присаживаемся на
          кровать. Она огромна. Все чистенько и прибрано.
          В углу светится маленький телевизор. Мы тупо в
          него втыкаемся. Нам очень х о р о ш о. А дальше
          начинается мистика.

          Хозяин приносит еду: две полные тарелки
          гречневой каши, котлеты, черный хлеб, вилки,
          кетчуп, просто сплошь какая-то нереальность. Мы
          даже не знаем как себя вести, благодарность
          распирает нас. Он опять уходит. Мы начинаем
          смотреть какое-то кино, которое оказывается до
          того иррационально-жутким, что ни до, ни после
          я, кажется, такого больше не видел. Я рассказывал
          содержание всем кого ни встречал: бесполезно.
          Никто этого фильма не видел. Только мы с
          Мишей тогда. Фильм короткий, минут на
          двадцать. Там девочку наказывают родители, и
          она уходит в придачный лесок с большим куклой
          медведем. И вот она полфильма ходит и горюет,
          то есть сама с собой и медведем разговаривает и
          ей от этого весьма грустно. Потом она
          неожиданно впадает в истерику, швыряет плюшку
          в лужу, прыгает на нем, визжит, вытаскивает его
          обратно и обрывает все лапы. Затем начинает
          реветь, гладит туловище мишки, просит у него
          прощения, и в этот момент появляются родители.
          Девочка начинает от них убегать, они за ней
          бегут, зовут ее, она опять в слезы, бежит, плачет,
          мишку к груди прижимает, прощения просит, по
          насыпи вниз, вниз и - под электричку. This is the
          end.

          Мы с Мишей, правда, доели все, что было в
          тарелках. От фильма нас так вставило, что то ли
          он, то ли я, не помню, спросил: а что, вот это
          правда сейчас ПО ТЕЛЕВИЗОРУ нам показали?

          Я до сих пор не знаю. Мы сидели с Мишей перед
          пустыми тарелками, и с трудом что-либо
          понимали, и ждали, когда появится кто-нибудь.
          Помню, Миша сказал мне на ухо: ОНИ НАС
          ОТРАБАТЫВАТЬ ЗАСТАВЯТ. За еду и все такое.
          Мол, не может быть, чтобы все как в сказке. Но
          все обошлось. Пришел хозяин, мы сдали ему
          пустую посуду, быстро собрались, отблагодарили,
          попрощались и отбыли.

          Потом мы все собирались несколько месяцев
          кряду снова навестить нашего друга, ибо трава
          была на редкость хороша, но видимо что-то
          засело в нас. Так и не собрались. А потом я
          потерял бумажку или записную книжку вместе с
          этим телефоном.
 
 

©"Obsёrver" http://rema:8101.ru/observer
Невский Проспект, 2000 Los Angeles - Saint-Petersburg

НАЗАД